17 июля исполнилось бы 75 лет большому русскому поэту Ольге Бешенковской. Если бы она не ушла от нас 16 лет назад. Последние годы Ольга Юрьевна прожила в Штутгарте, но главным городом её жизни, родным городом был и остался навсегда Петербург. Поэтому в месяц юбилея поэта мы публикуем несколько стихотворений из цикла «Двенадцать песен», посвящённого городу на Неве.
Ольга Бешенковская
* * *
Чтобы все флаги были у нас в гостях,
Город великий строится на костях.
Но и царю великому не перечь:
Сгинем в болоте, если костьми не лечь.
Восемнадцатый век начинается здесь:
У лиловых разливов Невы.
И, глядишь, поубавится шведская спесь
И боярская ярость Москвы…
Позже время придёт купола золотить,
Нынче – потом скрепляй кирпичи!
И не жалко за город такой заплатить
Светом тоненькой жизни-свечи.
Петропавловской крепости прям силуэт,
Пушки полдень торжественно бьют.
И не скоро ещё зашуршит парапет –
Ленинградских влюблённых приют.
Отраженья и листья дрожат и горят
И скользят в тишину глубины.
И двенадцать Коллегий построятся в ряд,
Как двенадцать элегий, стройны.
Город в скобках мостов и в кавычках эпох
Станет лучшим безумствам виной:
Достоевского хрипы и пушкинский вздох
Будут слышать жильцы за стеной…
Он взойдёт, восхищённый твореньем, творец
На звенящего медью коня,
Чтобы узреть диковинный Зимний дворец
И на Невском – тебя и меня…
Катерининский век, Лизаветинский век –
Это детство твоё и моё.
И с почтеньем садится сиятельный снег
На чугунных узоров литьё.
Это больно, когда вырубается бор
И доносится стон каторжан.
Обними же нас крепче, Казанский собор, —
Всех твоих горожан-прихожан!
Чтобы все флаги были у нас в гостях,
Город великий строился на костях.
Здравствуй, окно в Европу, смотри, страна!
(Шведу грозить не станем – нальём вина…)
КОНИ КЛОДТА
Всяк кулик – своё болото,
Вот и я безмерно чту…
Кони Клодта, кони Клодта
На Аничковом мосту!
Чем вы дальше – тем вы ближе,
Теплокровнее, родней.
Хоть в Берлине и в Париже
Столько вздыбленных коней…
Но сквозь мира позолоту
Проступают налету
Кони Клодта, кони Клодта
На Аничковом мосту!
Память сердца – наше иго.
Только выдохнешь, греша:
Над Венецией квадрига
Вероломно хороша…
А в виски стучится кто-то:
Это значит, — на посту
Кони Клодта, кони Клодта
На Аничковом мосту…
У степных – такие лица!..
(Пастернаку ль – не родня?..)
Можно запросто влюбиться
В грустноглазого коня…
Распахнуть ему ворота!
Но – врываются в мечту
Кони Клодта, кони Клодта
На Аничковом мосту…
И – сошедшей капитанкой
С корабля уплывших лет —
Надломить бы над Фонтанкой
Свой прощальный силуэт…
Лист осенний… Чья-то лодка…
Но…
Не пустят за черту
Кони Клодта, кони Клодта
На Аничковом мосту…
Город мой, твои таланты
Разбрелись по всей земле…
Но вернутся иммигранты
Строить новые пале!
Здесь высокой жизни нота!
И звучит, вплетаясь в быт,
Имя Клодта, имя Клодта –
Стук
приглушенный
копыт…
«ДОМИК В КОЛОМНЕ»
Как сбирался в Петербург Петипа, –
набежала тут французов толпа:
«Там же в шкурах по прошпектам гуляют!..
Не ходи ты в Петербург, Петипа!…»
Петипа им отвечает: «Адьё!
Ох, и тёмное французы – людьё…
В Петербурге процветают искусства
и парижское там носят шматьё!»
Императорский театр. Лепота…
На сто лет все раскупили места!
(А что столько же почти до ремонта –
так ведь это не порок, беднота…)
ДЕКАБРИСТЫ
Снег ложится серебристый
на черненье декабря.
Помнит площадь Декабристов,
Как, свободою горя…
Первый луч – кинжалом по коре…
Господа, какие будут мнения?
Ваша честь, построиться в каре! –
Наша честь дороже, чем имения!
И, ломая палисадник,
отвергая пьедестал,
с ними вместе медный всадник
в жестком стремени привстал…
Первый луч – кинжалом по коре…
Господа, какие будут мнения?
Ваша честь, построиться в каре! –
Честь всегда дороже, чем имения!
Слово клятвы – не водица.
Снег истории – багрян.
И качаются как птицы
Пять помешанных дворян…
Круг Сенатской – в лунном серебре.
Господа, какие будут мнения?
Положа на Библию Дорэ, —
Это, право, недоразумение…
А над площадью Дворцовой
век спустя кружится лист.
Бунт сивушно-огурцовый
затевает журналист…
Нам легко судить о той поре:
Звёздный скос и разума затмение…
Но звучит: «Товарищи, в каре!
Счастье всех дороже, чем имения!»
Не стыдясь они любили
этот жгучий, с кровью флаг.
Ни с какой крутой Сибирью
не сравнится их ГУЛАГ.
Ну а мы: в подполье – как в каре…
Нет имён – одни местоимения…
Господа, до встречи в декабре! –
За свободу, а не за имения!
Лунин, Пестель и Рылеев
(с ними – Сахаров и Бог)
не живут до юбилеев
ими созданных эпох…
ПЕСНЯ О ЛЕНИНГРАДСКОЙ БЛОКАДЕ
Сколько можно о кусочке хлеба?
Столько можно, сколько сердцу надо.
Потому что помнит это небо,
Как сжималась синяя блокада…
Мы не писали оды на…
Нам не казалось, что страна,
друзей сажавшая, прекрасна…
Но, не отряхивая сна,
скажу, какая сторона
при артобстреле – наиболее опасна…
Этой темой брезговали те, кто
Не хотел быть хлебным спекулянтом…
Лишь теперь касаюсь этой темы,
Проходя по штрассе – эмигрантом.
Мы не писали оды на…
Нам не казалось, что страна,
друзей сажавшая, прекрасна…
Но, не отряхивая сна,
скажу, какая сторона
при артобстреле – наиболее опасна…
Жизнь всегда понятнее с изнанки:
Сколько нитей, пятен полустёртых…
Было – помню – страшно сесть на санки,
Потому что… в них катают мёртвых…
Мы не писали оды на…
Нам не казалось, что страна,
друзей сажавшая, прекрасна…
Но, не отряхивая сна,
скажу, какая сторона
при артобстреле – наиболее опасна…
Сколько лет уж прорвана блокада,
А за ней – блокада пропаганды, —
Вижу хлеб, руины Ленинграда
И платком обмотанные гланды…
То здесь , то там — опять война.
И та же самая луна
на мир взирает безучастно.
Полночи стоя у окна,
ответь, какая сторона,
в безумье всех — не наиболее опасна….
ПЕСНЯ БЕЛЫХ НОЧЕЙ
Нет, не там, где забор скособочен
под воззванием «Слава труду»…
Петербургские белые ночи
замышляются в Летнем саду.
В час, когда затихает аллея
и печален пожарный баллон,
пьедестал покидает, белея,
и вступает в балет Аполлон…
А ночи белые – вовсе не белые,
а призрачные…
Прошуршат, как невесты несмелые,
огибая компании злачные…
Происходят здесь странные вещи.
Затаись и смотри, не задев:
голубые прожилки трепещут
на запястьях у каменных дев…
Дышит мрамор, вздымаются груди,
оживает скульптурный народ.
Дремлет сторож. Его не разбудит
их бесшумный ночной хоровод…
А ночи белые – вовсе не белые,
а прозрачные…
Проскользнув, как невесты несмелые,
прошмыгнут в затемнённые злачные…
Если в городе водятся бесы,
жди других затаённых чудес…
Здесь в крылатках летают повесы
и, смеясь, заживает порез.
Ну а если и этого мало,
просидим у Невы до утра,
где до всяких депрессий гуляла
петербургская наша хандра…
А ночи белые – вовсе не белые,
а прозрачные…
Прошмыгнут, как невесты несмелые,
а наутро, глядишь, — новобрачные…
А наутро – уже новобрачные…
новобрачные…
новобрачные…
Все линии нашей судьбы…
ВЕРСТОВЫЕ СТОЛБЫ
Верстовые столбы, верстовые столбы
от Фонтанки – до Средней Рогатки.
Это в книге моей бесприютной судьбы
на счастливую память закладки…
Город Родиной был, а не гордый союз,
как матрёшки, лукавых республик.
Здесь Растрелли растлил мой неопытный вкус
и Филипповской булочной бублик…
Верстовые столбы, верстовые столбы
от Фонтанки – до Средней Рогатки.
Это в книге моей бесприютной судьбы
на счастливую память закладки…
Я хочу, чтобы город меня вспоминал,
как на мост опоздала к разводу.
Как обвёл нас вкруг пальца Обводный канал
и как вывел на чистую воду…
Верстовые столбы, верстовые столбы
от Фонтанки – до Средней Рогатки.
Это в книге моей бесприютной судьбы
на счастливую память закладки…
Завяжите глаза, — я приду наизусть
с Петроградской – к подножью атлантов.
И в шершавую тёплую стену уткнусь
тихой девочкой в бабочках бантов.
Пряча профиль зловещего Данте
И Ахматовой смертную грусть…
