Я, Анна Шальк, хочу рассказать о своей необычной судьбе.

Анна в детстве с отцом

Мой отец Альфред Шальк по национальности немец, а мама, Галина Хвостова, – украинка. Родилась я 7 января 1942 года в польском городе Люблине. Родители ездили на Рождество в Карлсруэ, на обратном пути у мамы в поезде начались схватки, так и получилось, что местом моего рождения стал Люблин. Но на самом деле отец и мама работали на почте в городе Красник. Мама служила телефонисткой, отец заведовал отделом секретной почты. Мама по профессии была учительницей немецкого языка, которым владела свободно, но школы в то время были закрыты.
Крестили меня в католическом храме. Отец дал мне имя Анна-Мария. Он меня очень любил, я была у него единственным ребёнком.
Город Карлсруэ – родина моего отца. Он там родился и там похоронен.
Поэтому, когда в Польше начались недоразумения между поляками и украинцами, отец решил отправить меня с мамой в Карлсруэ. Но недалеко от Красника, в деревне Долхобычув, проживал мой дедушка Виктор, мамин отец. Он служил в церкви диаконом, а украинское духовенство в то время преследовали. Дедушка меня очень любил и не был согласен с решением отца отправить нас с мамой в Карлсруэ, так как шла война. Отцу удалось уговорить дедушку, но вывезти нас он не успел. Когда мы с мамой, готовые к отъезду, ждали его в Долхобычуве, служебную машину отца подорвали. В гмину(?) пришло сообщение, что он погиб. Мне в то время было полтора года. Нас сразу же приписали к дедушке и из деревни больше не выпускали.
Потом началась операция «Висла». Украинцев насильно вывозили из Польши в Украину. Дедушка Виктор был украинским общественным деятелем, его три месяца держали в буцегарне, требовали подписать бумагу, что он едет в Украину добровольно, грозили отправить в Берёзу-Картузскую, в лагерь смерти. И дедушка подписал согласие.
Вывозили нас на возу холодной ноябрьской ночью на станцию Хрубешув. Ещё при нас подожгли дом. Я очень испугалась и стала кричать. У меня в руках была большая кукла – подарок отца. Один солдат наколол её на штык и бросил в огонь. Маме солдат сказал, чтобы закрыла мне рот, а то и я пойду вслед за куклой.
Везли нас в товарных вагонах под конвоем. Выгрузили на станции Горохов и сказали, чтобы шли на все четыре стороны. Дедушка поехал в Луцк. В Луцкой епархии его помнили и уважали, дедушка получил парафию и стал служить диаконом. Как известно, церковь в то время не была в почёте в Украине. Всех нас поставили на учёт в КГБ как неблагонадежных. Начались ужасные дни, частые вызовы в КГБ, ночные обыски.
Я приехала в Украину как Анна Шальк, так было записано в эвакуационном листе, и до третьего класса числилась под этим именем. В то время в деревнях люди жили без документов, паспорта имели только в городах, в районных центрах. В 1952 году дедушку перевели в райцентр Степань. Надо было оформлять документы. Маму заставили записать меня на свою фамилию, грозили, что иначе меня отправят в детдом. Так я лишилась фамилии отца. Хотели сменить и отчество, но мама категорически отказалась. Отняли у меня и второе имя Мария. Оставили только Анна.
Я выстрадала всю свою жизнь. У меня не было детства. Меня унижали морально и даже иногда физически. В детстве мне порезали руку, чтобы увидеть, действительно ли у меня голубая кровь. Я долгие годы не знала национальности моего отца, от меня это скрывали. Часто маму спрашивала, почему ко мне так относятся окружающие, в ответ она просто пыталась меня успокоить. Мама сказала, что отец погиб, и мы больше к этому вопросу не возвращались.
Моя мама в результате падения сломала шейку бедра и умерла в 2001 году в возрасте 80 лет. За три дня до смерти она попросила дать ей бумагу и ручку, потом протянула мне лист с адресом на немецком языке и сказала, что это домашний адрес моего отца. Вот тогда только я узнала, что мой отец немец.
После смерти мамы я начала поиски сведений об отце. Писала письма по указанному мамой адресу в Карлсруэ, но они возвращались. В 2004 году я получила письмо из архива Карлсруэ и узнала, что мой отец умер 22.10.1980 г. и похоронен в этом городе.
Оказалось, что мой отец не погиб в Польше, он, возможно, был тяжело ранен или контужен. Его, наверное, отправили в Германию на лечение, которое могло быть долгим. А нас тем временем вывезли в Украину.
От мамы я успела узнать, что отец до войны был женат на фрау Эльзе, брак был бездетным и распался. Я была единственным ребёнком моего отца, поэтому он меня сильно любил.
О моей жизненной истории писали журналисты районных, областных и республиканских газет: «Володимирецький вісник», «Вісник и К0», львовский «Експрес». В 2006 году журналисты помогли мне получить визу в Германию, я впервые побывала в Карлсруэ на могиле отца. Приезжала в Германию ещё в 2007 и в 2015 годах. Узнала, что отец нас искал после войны, возможно, был на пепелище нашего дома, видел обгоревшую куклу и решил, что мы погибли. Возможно, будучи тяжело ранен, он вернулся к первой жене. Они вместе доживали свой век и похоронены в одной могиле. Фрау Эльза умерла в 1998 году. Никого из их родственников, наверное, уже нет. Но кто-то ухаживает за могилой.
Я была в доме отца, в его квартире – адрес, полученный от мамы, оказался правильным. Мои письма возвращались обратно, потому что до войны улица называлась Artillerie Straße, а сейчас её название – August-Schwall Straße.
У меня не было фотографии отца, но в маминых документах 52 года лежала плёнка: отец сфотографировал нас, когда мы собирались ехать в Германию. На одном кадре мама, няня, крёстная и я. На последнем кадре плёнки я с отцом. В 2005 году я проявила эту плёнку и сделала фотографии. Мама всегда говорила, что я очень похожа на отца.
Я ничего не знаю о регистрации родителей, не успела у мамы расспросить. Обращалась по этому поводу в Польшу по месту их жительства, пришёл ответ, что документы с 1939 – 1945 годов не сохранились.
53 года я проработала учительницей английского языка в 30-километровой зоне Ровенской АЭС. Учила и воспитывала детей, и своих, и чужих. В 2008 году я вернула свою фамилию Шальк, отцовство и национальность.
Тому, кто не пережил Второй мировой войны, меня трудно понять. Но раз Бог дал жизнь, значит так надо. Я ведь не просилась в этот жестокий мир.
И снова война. Очень страшно, намного страшнее, чем было раньше. С ужасом слышу взрывы, сирены воздушной тревоги. У меня не было счастливого детства. Нет сейчас и спокойной старости. Я не имею никого, у кого могла бы искать защиты, к кому обратиться за помощью. Я просто снова боюсь и готова плакать, как 70 лет назад та девочка с папиной куклой в руках…

На кладбище в Карлсруэ