Он, как один известный персонаж, тоже выводил свой народ к свету. Только не сорок лет, а сорок часов. И не весь народ, а свою семью. И Моисеем звали не его, а его папу. Как разошлись наши пути, я расскажу, но все-таки я встретил его. В супермаркете «Лidl». С продуктовой тележкой, полной изделий немецкой пищевой промышленности. Я хотел окликнуть: «Леонид Моисеевич!» Но пока я собирался, он окликнул меня.
–Саша! Кто бы мог подумать, а?!Мы здесь уже целых два года. На той неделе я справил в Германии свой юбилей – девяносто лет!
В марте 2022 года я заметил его сразу, пока мы ждали, когда наш эвакуационный автобус выедет из Киева. Дед был весь какой-то крупный, монументальный, причем во всех направлениях. Большая голова, увесистый нос, словно подкачанные силиконом губы, глаза чуть навыкате, внушительная фигура, зычный голос. С ним вместе из Киева уезжала семья: близнецы, мальчик и девочка лет тринадцати, и их мама – рыжая худощавая женщина со следами долгих лет отсутствия мужчины на лице.Все остальное я узнал о старике позднее. На этой земле он прожил уже восемьдесят восемь лет. Несколько дней назад у него умерла жена, и он переключился на дочку с внуками.
– Моя Сонечка долго болела, а когда началась война, сказала: «Быстро забирай всех и увози!» И чтобы я с этим не тянул, она взяла и умерла. Шутка сказать, мы прожили вместе шестьдесят пять лет. Как один светлый день. В общем, Соня нас отпустила, –доверительно рассказал он мне, предложив называть его просто «дядя Леня».
Автобус увозил нас из Украины, но где мы будем пересекать границу, водитель долго не говорил – ситуация по дороге могла измениться. Дядя Леня устроился на первом сиденье и отгонял от кабины особо озабоченных и взволнованных.
– Вы хотели уехать, так вы уже едете! Поэтому успокойтесь и не мешайте шоферу. Сориентируемся по ходу, не переживайте!
Тревожную ночь езды по стране, охваченной войной, я опущу. Кроме одного эпизода. Среди ночи нас остановили на очередном блок-посту в Ровенской области. В автобус зашли двое вооруженных людей из теробороны. Тот, что постарше, оглядел пассажиров, среди которых были женщины, дети и пенсионеры, и сказал:
– Яка гарна компанія! Постійте хвилинку, ми зараз.
Они вышли, и вскоре молодой вернулся один с огромным тортом.
– Це вам! Тут усім вистачить! Візьміть! – с этими словами он вручил коробку дяде Лене.
– Зачем? У нас есть что кушать! Это же вам дали! – попытался тот отказаться.
– Візьміть, будь ласка, бо нам стільки всього люди нанесли, що до кінця війни не з’їсти!
Когда мы вышли из автобуса на следующей санитарной остановке, Леонид Моисеевич подошел ко мне и, хмыкнув, произнес:
– Честно говоря, я думал, что этот Путин умнее! Он себе даже не представляет, на кого он напал!
На пропускной пункт границы с Венгрией мы прибыли на следующее утро. Тогда я еще не знал, что в нашем отряде из десяти «проблемных» беженцев, которых я выводил чуть позже «из окружения», вернее, от венгерской границы до будапештского отеля, Леонид Моисеевич станет начальником штаба, командиром разведки и начмедом. У всех проблемных были проблемы с документами: просроченные паспорта, невписанные в паспорта дети, был еще пенсионер из Горловки вообще без паспорта, а с какой-то справкой. Лично моя проблема заключалась в том, что верная Анна начисто забыла, куда сунула мой новый биометрический паспорт, и я въехал в Венгрию по старому, просроченному, который взял с собой из-за действующей американской визы.
Пассажиров, у которых все было в порядке, включая мою жену, повезли дальше, а мы оказались в школьном спортзале венгерского города, название которого только выговорить – уже подвиг. Секешфехервар. В состав моего отряда входили молодая женщина с вертлявым мальчиком лет десяти,которая постоянно украдкой тихо молилась, человек без паспорта, пожилая дама с собачкой, беспокойная хозяйка двух чемоданов, которая боялась отойти от них и нервно пересаживалась с одного на другой, я и семья героя моего рассказа. Многочисленные беженцы, приехавшие из разных уголков Украины, сидели на полу, лежали на матах, бродили по залу. Мы с дядей Леней пристроились на подоконнике. По периметру сидели венгерские пограничники и без устали фотографировали, брали отпечатки пальцев, а в итоге выписывали всем временные документы. Дама с собачкой стояла со своим шпицем на руках. Я предложил ей сесть на мое место.
– Я не хочу сидеть! Я не знаю, что мне делать и куда мне ехать?– в ее голосе звучало запредельное отчаяние.
– Дорогая моя, – Леонид Моисеевич погладил собачку, – я вывожу внуков, вы – песика. Мы не должны им показывать, что мы нервничаем!
– Я никуда не хочу ехать! Я хочу домой! Саша, помогите мне вернуться в Киев!
Как сейчас вижу: она прижимает к себе собаку и смотрит на меня печальными глазами. Даже не на меня, а мимо меня. Есть такой штамп: «потерянный взгляд». Теперь я буду знать, что это значит…
Неожиданно в дверях показался полицейский.
– Мария Назаренко! – объявил он. Никто не отозвался.
– Назаренко Мария! – громко продублировал на весь зал дядя Леня.
– Мама, тебя! – дернул задремавшую женщину вертлявый мальчик.
– Это за мной из Германии приехал брат, – счастливо улыбнулась она. – Чтобы нас забрать, он проехал полторы тысячи километров!
– Поздравляю, у вас не брат, а клад! – сказал дядя Леня.
– Это брат по вере. Я его ни разу не видела. С ним связался наш пастор.
Так нас осталось восемь.
– Когда приедем на место, я пойду в синагогу и помолюсь, – поделился со мной старик.
– В Киеве вы тоже ходили в синагогу?
– Только на пасху за мацой. Моя Соня готовила из мацы такой наполеон, что дети за ним просто умирали!
В два часа ночи наши документы, наконец, были готовы. Начальником группы назначил меня дядя Леня.
– Саша, я видел, что вы с этими венграми говорили? Вы что, знаете венгерский?
– Я не знаю даже английский, но несколько слов на нем все же могу произнести.
– Все! Вы будете у нас типа начальника отряда. И не бойтесь, я буду при вас заместителем.
– А почему не начальником?
– Саша, я всю жизнь работал заместителем. Начальниками были партийные и национальные кадры. Первый раз начальником у меня будет свой человек!
Нам выделили небольшой автобус и повезли на вокзал, откуда как-то предстояло доехать до Будапешта, где все остальные, включая Аню, уже разместились в отеле. Маленький вокзал был забит беженцами до отказа. Я попросил членов отряда держаться вместе и пошел искать кассу. Я уже стоял у самого окошка, когда ко мне подошел Леонид Моисеевич.
– За мной! Там есть еще одна касса. Она закрыта, но я постучал, и мне открыли. Короче, я кассирше все объяснил, и вы можете взять у нее билеты.
– Но как же вы с ней объяснились?
– На пальцах! Я показал восемь пальцев, и она поняла, что нам нужно восемь билетов!
Ближайший поезд на Будапешт отходил через час, и я стал размышлять, как с вокзала мы доберемся до отеля. Тут подала голос беспокойная на чемоданах.
– Спокойно, мы возьмем такси! У меня есть доллары.
– А с чего вы взяли, что в Венгрии ходят доллары? – повернулся к ней Леонид Моисеевич
– Как?! Доллары же везде ходят!
– Не везде, – мрачно заметил пенсионер из Горловки, – у нас не ходили.
– Саша, у меня тоже есть немного долларов, – дядя Леня повернулся ко мне. – Мы разменяем их на форинты и как-нибудь доедем! Не переживайте.
В вагоне, напоминающем наши плацкартные только с мягкими сидениями, пасажиры мгновенно уснули. У меня тоже слипались глаза, но спать было неловко, так как мой неутомимый заместитель сел напротив и предался воспоминаниям.
– А я помню, как мы с мамой эвакуировались из Киева в 41-м. Сперва мы долго ехали на поезде. Потом долго плыли на какой-то барже. Ночью все спали на палубе вповалку. Мне снилось, будто меня кто-то душит. Я стал задыхаться, кричать. Потом проснулся, а это какой-то дядька во сне водрузил мне на грудь ногу. Нашел теплое место!
– Вы были ребенком, и так хорошо все помните?
– Разве такое можно забыть? И эту войну будут помнить все, даже маленькие дети.
Когда мы прибыли на Будапештский вокзал, нас встречал строй волонтеров. Все хотели накормить, напоить, помочь.
– Я же вам говорил – не переживайте, и вот! – дядя Леня победно улыбался, хотя бодрствовал, по моим подсчетам, третьи сутки.
В отеле Леонид Моисеевич не снял с себя свои обязанности. Он стал опекать меня и Аню, так как оказалось, что дальше мы едем в один город – Штутгарт.
– Александр, я только что сходил в разведку!
– Дядя Леня, вы взяли языка?
– Я разведал самый короткий путь на вокзал. Я вас поведу за собой!
На следующий день:
– Я был в аптеке, купил лекарство. Ой, они долго не могли меня понять. Тогда я начал чесаться. И тут до них дошло: «Аллергия?» Я кивнул. И мне все дали!
– У вас аллергия?
– Упаси бог! Это у внучки. Мы не знали, что такое аллергия, а сейчас выросло целое поколение, и у всех аллергия. Моя мама после войны покупала для меня на Владимирском рынке яйца, я их пил сырыми. А теперь нельзя, потому что –сальмонелла!
Поздно вечером будапештский поезд подъезжал к Штутгарту. В тамбуре дядя Леня обнял меня за плечи и сказал:
– Саша, я хочу дожить до конца этой войны. Я помню тот День Победы, но я хочу увидеть этот.
Семью Леонида Моисеевича на вокзале встречал сын, который эмигрировал в Германию двадцать лет назад. Нас тоже встречали, и в спешке мы так и забыли обменяться телефонами… Но я его встретил! Я уже вам говорил, в «Лидле».
– Саша, я всегда покупаю продукты или в «Лидле», или в «Альди». Многие наши ходят тут в «русский магазин». Они говорят, что там привычные творог, селедка и гречка. И что эти продукты не русские, а как раз наоборот – польские. Но зачем мне думать, я туда не ходок!
На этот раз я не забыл, и теперь у меня есть дяди Ленин телефон. Когда мы прощались, он грустно сказал:
– Я два года не был у Сонечки на могиле. А мы с ней никогда так надолго не расставались.
– Понимаю, – посочувствовал я.
И тут он спросил:
– Саша, а вы помните, был такой старый, еще советский фильм «В 6 часов вечера после войны»?
– Фильм не помню, а название помню.
– Короче, встречаемся в 6 часов вечера после войны!
– Встречаемся! Только где, Леонид Моисеевич?
– Саша, мне все-таки немало лет, и я боюсь вас подвести… Скажите, у вас давно этот номер телефона?
– Давно, я его ни разу не менял.
– В таком случае все, не переживайте, я вам позвоню!
Я жду его звонка… Каждый день. В любое время.
Александр Володарский