Вот и все!
Прости, прощай,
разлюбезный
Швабский край!
Захотел твой житель
увидать науки свет!..
Здравствуй,
университет,
мудрости обитель!
Эти строки не вошли в песенку, которую народ задорно распевал лет этак пятьдесят назад. Догадаетесь, какую именно? Вообще эта песенка – на все времена, как и студенческий гимн «Гаудеамус». И источник у них тоже один, и написаны обе на латинском языке. Авторы ни того, ни другого оригинального текста неизвестны, и мелодия не могла сохраниться в первоначальном виде в течение тех лет семисот-восьмисот, которые прошли со времен, когда по Европе странствовали и сочиняли свои песенки бродячие студенты и клирики.
Пока я рассказываю, о чем вообще речь, в вашей памяти уже, разумеется, всплыли незабвенные – ироничные и слегка бесшабашные – строчки:
Во французской стороне,
На чужой планете
Предстоит учиться мне
В университете…
Перевод «Прощания со Швабией» Льва Гинзбурга хорош, мы любим его безусловно, в юности любили еще крепче, но он, нужно признать, слишком авторизованный, стилизованный под творчество советских «физиков-лириков». Тем не менее, первоначальный латинский текст, созданный во времена «мрачного средневековья», при всей его серьезности, печали и молитвенных нотках тоже нельзя назвать унылым или безрадостным.
Hospita in Gallia
nunc me vocant studia.
Vadam ergo,
flens a tergo
socios relinquo.
Plangite, discipuli!
lugubris discidii
tempore propinquo…
Юный шваб покидает родные места с намерением получить образование в Парижском университете, он прощается с друзьями, желает им всяческих благ, обещает когда-нибудь вернуться, обращается при этом к Богу, чтобы тот не покинул его в новой стране, а дух науки помог овладеть всеми «алмазами» знания. «Милая Свевия, прощай, здравствуй, дорогая Франция!» – восклицает школяр в оригинальном тексте. Почему, кстати, Свевия?
Свевы – древнегерманские племена, занимавшие в I веке до н. э. – II веке н. э. бассейн рек Эльбы, Майна, Неккара. Потомками свевов были алеманны, то есть швабы. Так что прощается будущий студент именно со Швабией.
Интересно примечание Льва Гинзбурга к переводу латинского текста:
«…Опасения простодушного шваба насчет того, как бы парижские профессора его «не замучили насмерть», отнюдь не беспочвенны. Курс обучения, например, на богословском факультете длился десять лет. На последнем экзамене выпускник, по утверждению академика E. Тарле, от шести часов утра до шести часов вечера выдерживал «натиск» двадцати диспутантов, которые сменялись каждые полчаса, он же был лишен отдыха и не имел права за все двенадцать часов экзамена ни пить, ни есть. Выдержавший испытание становился доктором и увенчивался особой черной шапочкой».
Когда я не знала истории «Песенки студента», но уже распевала ее, представляла, как юноша из какого-то не слишком большого населенного пункта стоит на берегу с веслом в руках, вот сейчас он сядет в лодку, переправится через реку в более крупный населенный пункт, а дальше на каком-то нормальном транспорте отправится во Францию… Но когда до тебя доходит, что речь идет об эпохе «высокого средневековья», понимаешь, что небогатые европейцы в то время передвигались чаще всего на своих двоих. Наш студент, однако, держит в руках весло, этот элемент присутствует и в латинском оригинале, поэтому можно предположить, что школяр собрался преодолеть путь до Парижа по воде. Например, из верховьев Дуная к верховьям Рейна, а далее к одному из притоков Сены. Но не исключено, что часть пути ему нужно будет пройти пешком. И таким образом положить начало стезе будущего ваганта…
Vagari в переводе с латинского – бродяжничать. Казалось бы, вагантом можно назвать каждого бродягу, но в европейской истории этот термин закрепился за странствующими поэтами – учениками монастырских или городских школ, студентами, а также монахами, покинувшими свой монастырь, или священниками, не имеющими прихода. Поэзия вагантов воспевала свободу и независимость, которые давала бродячая жизнь, веселье и развлечения в виде студенческих пирушек, любовных похождений и других радостей жизни; высмеивала невежество и глупость светских и церковных властей; превозносила женскую красоту и любовные наслаждения. Церковь обвиняла ваганта:
«Нет у тебя ничего: ни поля, ни коня, ни денег, ни пищи. Годы проходят для тебя, не принося урожая. Ты враг, ты дьявол. Ты медлителен и ленив. Холодный, суровый ветер треплет тебя. Проходит безрадостно твоя юность. Я обхожу молчанием твои пороки – душевные и телесные. Не дают тебе приюта ни город, ни деревня, ни дупло бука, ни морской берег, ни простор моря. Скиталец, ты бродишь по свету, пятнистый, точно леопард. И колючий ты, словно бесплодный чертополох. Без руля устремляется всюду твоя злая песня… Замкни уста и перестань угождать лестью недостойным. Умолкни с миром! Да не вредит никому твоя лира!».
Собрание сочинений вагантов – рукопись «Carmina Burana» – считалось запрещенной литературой и было надежно упрятано в особый тайник в монастыре Бенедиктбойерн. Рукопись извлекли на свет только в 1806 году.
Почему появились эти практически нищие, но образованные и довольно заносчивые бродяги? В ХII веке происходило становление университетов, к которым стекалась молодежь со всех концов Европы. С течением времени университеты стали выпускать в свет столько специалистов по философии, богословию, праву, что им уже не находилось места в канцеляриях и приходах. Ваганты, вышедшие из стен университетов, почувствовали себя изгоями, они скитались, жили пожертвованиями и постоянно попадали в истории. Стоит ли говорить, что конфликт между бесполезными аристократами духа, причастными к ученой элите, и так называемым трудовым населением был неизбежен?
Генрих Бебель (1472 – 1518), профессор поэзии Тюбингенского университета, в своем сборнике коротких юмористических рассказов «Фацетии» среди прочего опубликовал «Остроумное изречение об одном ваганте»:
«Есть такие школяры, которые ни к чему доброму не пригодны, ничему не учатся и не хотят работать, а, нищенствуя, слоняются туда-сюда и дурачат бедных простодушных крестьян всякими уловками, насмешками и фокусами. Один из них пришел как-то к юстингенскому тележнику, который уже не раз был обманут и одурачен такими, как этот школяр, и стал просить у него подаяния. Тележник ему сказал: «Ты уже был здесь в прошлом году». Когда тот стал отрицать, тележник продолжал: «Ступай отсюда и не приходи больше, потому что я тебе ничего не дам». Вагант в негодовании спросил, почему к нему обращаются на «ты», ведь он — маг и магистр семи искусств. Тележник ответил: «Я знаю гораздо больше, чем ты, ибо одним-единственным искусством и ремеслом кормлю себя, жену и ращу семерых детей. Ты же себя самого своими семью искусствами не можешь прокормить и побираешься. Поэтому ты должен меня почитать, а не я тебя». Школяр ушел, очень ловко осмеянный». (Рассказ дан в сокращении. – И. Д.)
Часто героями сочинений вагантов становились именно швабы. Нужно отметить, что среди школярских творений существовал жанр особых «попрошайных» песен, в которых проситель ссылался на голод, холод и свое бедственное положение. В этом месте я вспомнила басню про стрекозу и муравья. Вот вы за кого? Я… за стрекозу! Причем – решительно.
Иметь бы дом и дойную корову,
в придачу лошадь добрую и воз…
Желаю вам, хозяин, я здоровья,
я понимаю – нужен и навоз.
На ваших грядках огородней почва,
сытней росточку, овощу, кусту,
там черви есть, там дружно куры квохчут
и яйца добросовестно несут.
Охота пуще, говорят, неволи,
так, значит, наши помыслы чисты,
до вечера ты холишь своё поле,
я до утра рву бледные листы.
Но всё же есть одна несправедливость,
мне данная, как видно, на беду,
когда ты спишь, тяжёлый и счастливый,
взлетаю я и падаю в бреду!..
Это несколько строф из стихотворения Ю. Духанова. Часто с ним о чем-нибудь спорю, но тут – молчу.
А вам кто симпатичнее, признайтесь честно: благополучный крестьянин, взрастивший кучу подобных ему, трудящих во благо живота своего, или нахальный школяр без гроша в кармане, абсолютно уверенный в своем превосходстве над обывателем? Если захотите составить собственное мнение на этот счет, учтите, пожалуйста, тот факт, что чуть ли не через тысячу лет ученые мужи читают, переводят, изучают песенки средневекового студента, потом защищают диссертации. А мы, простые смертные, в эти песенки даже влюбляемся…
Лев Гинзбург не первым перевел на русский произведения вагантов, ранее это сделал академик РАН Михаил Гаспаров, книга его переводов теперь является библиографической редкостью. Но хочу привести оценку Гинзбурга: «… лирика вагантов отнюдь не сводилась лишь к воспеванию кабацкого разгула и любовных утех, несмотря на всю школярскую браваду, заложенную во многих стихах. Те самые поэты, которые столь бесшабашно призывали отбросить «хлам пыльных книжек», вырваться из пыли библиотек и отказаться от учения во имя Венеры и Бахуса, были образованнейшими людьми своего времени, сохранившими живую связь с античностью и возросшими на новейших достижениях философской мысли». Поэзия вагантов с ее «духом бродяжьим» и мощной устремленностью к свободе стала неотъемлемой частью мировой поэзии.
Когда-то я сочинила девиз для своего детского агиттеатра: «Читайте, люди, учитесь, люди, иначе толку из вас не будет!» Мне кажется, актуальный на все времена девиз.
«Вот стою, держу весло, через миг отчалю…»
Смелее, школяр!
Ирина Духанова