Великий сказочник в музыке

Алла Соколова

Каждое утро Ника просыпался под пере- звон колоколов Успенского монастыря, доносившийся в окна дома Римских-Корсаковых с другого берега реки Тихвинки. Можно было слышать и пение монахов. Церковная музыка производила на Нику даже большее впечатление, чем светская.
Он родился в счастливой семье. Родители его отличались редкой душевной добротой и сумели воспитать это качество в своих детях. Римские-Корсаковы – древний русский дворянский род, 18 представителей которого посвятили свою жизнь морю, девять из них стали вице-адмиралами, четверо в разное время возглавляли учебные заведения. Первым вице-адмиралом в этой семье еще в петровские времена был Воин Яковлевич Римский-Корсаков, его имя стало наследственным, именно так назвали и брата Ники, который был старше будущего композитора на 22 года и оказал большое влияние на его развитие.
Воин Андреевич Римский-Корсаков – русский мореплаватель, контр-адмирал, участник кругосветного плавания к берегам Японии, Китая, Дальнего Востока, реорганизатор системы военно-морского образования на посту директора Морского кадетского корпуса в Санкт-Петербурге. В Японском море, в западной части залива Петра Великого, существуют шесть островов – архипелаг Римского-Корсакова. Гораздо менее известен Воин Андреевич как автор замечательных рассказов о своих необычайных морских путешествиях. Они о людях, преодолевавших немыслимые препятствия в достижениях великих благородных целей. Неудивительно, что в детстве младший брат Воина Андреевича был полон желания продолжать семейную традицию и стать моряком.
Вспоминая детство, Николай Андреевич позже напишет, что музыка в то время не производила на него сильного впечатления, во всяком случае, «слабейшее в сравнении с любимыми книгами». Но игре на рояле его учили, и он даже пробовал сочинять музыку «ради игры». Слух имел абсолютный и ни разу не ошибся, называя ноты, которые нажимал отец в соседней комнате. И тем не менее любимыми его предметами были астрономия, география, мальчик мастерил модели кораблей, мечтал о морских путешествиях и приключениях.
В 12 лет Николай Римский-Корсаков поступил в Морской кадетский корпус в Петербурге. Ему казалось, что шесть будущих лет станут продолжением той романтической «морской» настроенности, которая царила в Тихвине, будут наполнены изучением любимых морских наук. Занимался он усердно, был дисциплинирован, под розги за время учебы не попал ни разу. Режим в корпусе был жесточайший, свободного времени у кадетов почти не было, изучали массу предметов, к которым Николай не испытывал интереса: начертательная геометрия, теоретическая механика, фортификация. Тяжело было и в учебных плаваниях, откуда Николай писал: «Завтра у нас опять пальбы, будем крепить крюйсель, спускать брам-реи; но эти учения очень веселые, хотя устаешь жестоко; подтянуть нижнюю сторону паруса к рее, так весь будешь мокрый, особенно в такой жар, а ведь, чтобы закрепить паруса, надо еще взять два рифа. Крепишь крюйсель, ведь не держишься ни за что, а стоишь на тропах (веревках), а грудью лежишь на рее. А обе руки заняты работой».
Грубые кадетские нравы, циничная болтовня сверстников, их тайное курение и тяга к выпивке в старших классах – вот что окружало воспитанного в любви к природе, наукам и искусству подростка во время учебы. О настоящем развитии будущих гардемаринов никто не думал, поэтому к концу курса они тупели. Но у Николая была отдушина – театр! Туда он стремидся всегда при первой же возможности, о своих впечатлениях писал в Тихвин не только родителям, но и любимому дяде: «Любезный дядя! Представь мою радость, сегодня я поеду в театр! Увижу Лючию! Услышу огромный оркестр! И тамтам. И увижу, как капельмейстер машет палочкой. В оркестре 12 скрипок, 8 альтов, 6 виолончелей, 6 контр-басов, 3 флейты, 8 кларнетов, 6 волторн и проч.». А после просмотра Ника делился впечатлениями: «Как я желал бы, чтобы вы послушали эту оперу, ее мотивы каждую минуту раздаются в моей голове».
Николай пытается заразить любовью к опере своих товарищей, и к концу курса вокруг него образуется круг увлеченных музыкой юношей. Они вскладчину покупают ложу в театре и даже тайком разучивают хоры из «Ивана Сусанина». Юный Римский-Корсаков влюбляется в оперы Глинки «Жизнь за царя» и «Руслан и Людмила». Композитор на всю жизнь становится его любимым. Эту любовь разделяет с ним замечательный пианист Федор Канилле, преподаватель Николая по фортепиано. Именно Канилле первым увидел гениальность мальчика, заставил его поверить в себя и начать сочинять музыку.
Брату и матери будущего композитора показалось, что чрезмерное увлечение их Ники музыкой мешает его учебе и будущей карьере. Воин Андреевич отправляет брата на практику в море, чтобы отвлечь от музыки. А после практики старший брат отказался оплачивать занятия Николая с Канилле. Учитель заявил, что будет заниматься с таланливым учеником бесплатно, мало того, в связи с тем, что успехи Николая в композиции были настолько очевидны, Федор Андреевич решает показать его молодому, но уже хорошо известному в Петербурге музыканту Милию Балакиреву. Так семнадцатилетний Николай Римский-Корсаков вошел в легендарную «Могучую кучку», где постоянно бывали Мусоргский, Кюи, Стасов, и по рекомендации Балакирева начал писать свою первую симфонию.
По окончании учебы новоиспеченный гардемарин отправился на три года в кругосветное плавание на клипере «Алмаз». В больших городах обязательно посещал музеи и даже театры. Из Англии он пишет матери: «Здесь, в Гринайте, в гостинице порядочно скверное пианино, на котором я играю иногда. Сочинения на лад нейдут. Теперь только я хорошо понимаю слова Канилле, который всегда говорил, что для композитора нужно быть в музыкальной среде. А здесь этого нет. К тому же затруднительны сношения с Балакиревым, что для меня необходимо. Сделаешь ему вопрос, а там жди две недели ответа. Я говорил о немузыкальности той среды, в которой нахожусь; и действительно, когда я играю – я им в тягость, когда они запоют – они для меня хуже горькой редьки. Что дальше будет – не знаю. Англичане совсем немузыкальный народ, их романсы, песни до того противны, что хуже даже итальянских, французских и немецких. Итальянские – приторны, как обсахарившееся малиновое варенье; французские – пошлы, легки и пусты; немецкие – немножко „цирлих-манирлих“; а английские – совсем сухи и бесстрастны. Нет, самые музыкальные народности – это венгерцы, испанцы и русские, а также персы и вообще восточные народы».
Гардемарин, а позднее мичман пережил жестокие бури и штормы, упивался красотой океанов и звездного неба над ними. Прекрасные впечатления питали тогда его зрение, слух, звучали музыкой в сердце. Послушайте заморских гостей из оперы «Садко», рассказы корабельщиков о заморских чудесах из «Сказки о царе Салтане» или «Море и Синдбадов корабль» из «Шехерезады», и вы поймете, каким благодатным оказался опыт кругосветки композитора. На фоне грубых корабельных нравов Николая поддерживали письма Балакирева и Кюи, которые по-настоящему сочувствовали «Корсиньке» и наставляли все свободное время уделять чтению и изучению музыки. А еще они хвалят его симфонию, называют ее в балакиревском кружке первой русской симфонией и возлагают на автора большие надежды. В декабре 1865 года в Петербурге под управлением М. А. Балакирева с большим успехом впервые была исполнена Первая симфония Н. А. Римского-Корсакова. Это событие стало началом его композиторской биографии.
По возвращении «Алмаза» в Россию Римский-Корсаков был назначен на береговую службу и много времени смог посвящать музыке и встречам с друзьями по кружку. Наиболее дружеские отношения складываются у него с Бородиным и Мусоргским. Мусоргский горячо поддерживал молодого композитора, это именно он придумал ласковые имена для него: «Корсинька, Корсик, Корсиканский адмирал». Друзья поселились вместе, образовав композиторскую «коммуну», Мусоргский в это время заканчивал «Бориса Годунова», Римский-Корсаков – «Псковитянку». Премьера «Псковитянки» состоялась в1873 году в Мариинском театре, автора много раз вызывали на сцену, особенно понравилась студенческой молодежи песня псковской вольницы.
С 1871 года Римский-Корсаков начал вести в Петербургской консерватории классы сочинения и оркестра, а в 1872 его давний друг, одаренная пианистка Надежда Пургольд, стала его женой. В балакиревском кружке Надежда часами играла с листа новые сочинения будущих прославленных композиторов, могла оркестровать фортепианный клавир или сделать переложение симфонического произведения для игры в четыре руки. Для «Псковитянки» Надежда Николаевна записала и оркестровала некоторые фрагменты. Николай Андреевич посвятил ей три романса. Они прожили в идеальном браке 36 лет. Римский-Корсаков очень любил своих детей, и он писал свои сказки для них! Это для них сияли чертоги Берендея, пела колыбельную царевна Волхова, а из вод выходили тридцать три богатыря…
Свою вторую оперу «Майская ночь» Римский-Корсаков посвятил Надежде Николаевне.
Он мог сочинять, не подходя к инструменту, благодаря исключительному слуху и памяти. Слышанные в детстве народные песни и речитативы, перезвон колоколов зазвучали в зрелые годы в его музыке. Он мог передать в ней и всплески океана, и красоту звездного неба, и блеск луны… Композитор утверждал: «Для меня мир народных преданий, сказок, былин, мир сказок А.С. Пушкина до конца жизни останется неисчерпаемым источником вдохновения». Он также писал: «Мой род – это сказка, былина и, непременно, русские». Римский-Корсаков являлся единственным из русских композиторов, которому была доступна фольклорная мифология народа.
Не имея музыкального образования, Николай Андреевич Римский-Корсаков 37 лет являлся профессором Петербургской консерватории, его учениками были десятки известных музыкантов, но достаточно назвать хотя бы несколько – Глазунов, Прокофьев, Стравинский, Гнесин… Сегодня консерватория носит имя великого сказочника в музыке.

Он родился в счастливой семье. Родители его отличались редкой душевной добротой и сумели воспитать это качество в своих детях. Римские-Корсаковы – древний русский дворянский род, 18 представителей которого посвятили свою жизнь морю, девять из них стали вице-адмиралами, четверо в разное время возглавляли учебные заведения. Первым вице-адмиралом в этой семье еще в петровские времена был Воин Яковлевич Римский-Корсаков, его имя стало наследственным, именно так назвали и брата Ники, который был старше будущего композитора на 22 года и оказал большое влияние на его развитие.
Воин Андреевич Римский-Корсаков – русский мореплаватель, контр-адмирал, участник кругосветного плавания к берегам Японии, Китая, Дальнего Востока, реорганизатор системы военно-морского образования на посту директора Морского кадетского корпуса в Санкт-Петербурге. В Японском море, в западной части залива Петра Великого, существуют шесть островов – архипелаг Римского-Корсакова. Гораздо менее известен Воин Андреевич как автор замечательных рассказов о своих необычайных морских путешествиях. Они о людях, преодолевавших немыслимые препятствия в достижениях великих благородных целей. Неудивительно, что в детстве младший брат Воина Андреевича был полон желания продолжать семейную традицию и стать моряком.
Вспоминая детство, Николай Андреевич позже напишет, что музыка в то время не производила на него сильного впечатления, во всяком случае, «слабейшее в сравнении с любимыми книгами». Но игре на рояле его учили, и он даже пробовал сочинять музыку «ради игры». Слух имел абсолютный и ни разу не ошибся, называя ноты, которые нажимал отец в соседней комнате. И тем не менее любимыми его предметами были астрономия, география, мальчик мастерил модели кораблей, мечтал о морских путешествиях и приключениях.
В 12 лет Николай Римский-Корсаков поступил в Морской кадетский корпус в Петербурге. Ему казалось, что шесть будущих лет станут продолжением той романтической «морской» настроенности, которая царила в Тихвине, будут наполнены изучением любимых морских наук. Занимался он усердно, был дисциплинирован, под розги за время учебы не попал ни разу. Режим в корпусе был жесточайший, свободного времени у кадетов почти не было, изучали массу предметов, к которым Николай не испытывал интереса: начертательная геометрия, теоретическая механика, фортификация. Тяжело было и в учебных плаваниях, откуда Николай писал: «Завтра у нас опять пальбы, будем крепить крюйсель, спускать брам-реи; но эти учения очень веселые, хотя устаешь жестоко; подтянуть нижнюю сторону паруса к рее, так весь будешь мокрый, особенно в такой жар, а ведь, чтобы закрепить паруса, надо еще взять два рифа. Крепишь крюйсель, ведь не держишься ни за что, а стоишь на тропах (веревках), а грудью лежишь на рее. А обе руки заняты работой».
Грубые кадетские нравы, циничная болтовня сверстников, их тайное курение и тяга к выпивке в старших классах – вот что окружало воспитанного в любви к природе, наукам и искусству подростка во время учебы. О настоящем развитии будущих гардемаринов никто не думал, поэтому к концу курса они тупели. Но у Николая была отдушина – театр! Туда он стремидся всегда при первой же возможности, о своих впечатлениях писал в Тихвин не только родителям, но и любимому дяде: «Любезный дядя! Представь мою радость, сегодня я поеду в театр! Увижу Лючию! Услышу огромный оркестр! И тамтам. И увижу, как капельмейстер машет палочкой. В оркестре 12 скрипок, 8 альтов, 6 виолончелей, 6 контр-басов, 3 флейты, 8 кларнетов, 6 волторн и проч.». А после просмотра Ника делился впечатлениями: «Как я желал бы, чтобы вы послушали эту оперу, ее мотивы каждую минуту раздаются в моей голове».
Николай пытается заразить любовью к опере своих товарищей, и к концу курса вокруг него образуется круг увлеченных музыкой юношей. Они вскладчину покупают ложу в театре и даже тайком разучивают хоры из «Ивана Сусанина». Юный Римский-Корсаков влюбляется в оперы Глинки «Жизнь за царя» и «Руслан и Людмила». Композитор на всю жизнь становится его любимым. Эту любовь разделяет с ним замечательный пианист Федор Канилле, преподаватель Николая по фортепиано. Именно Канилле первым увидел гениальность мальчика, заставил его поверить в себя и начать сочинять музыку.
Брату и матери будущего композитора показалось, что чрезмерное увлечение их Ники музыкой мешает его учебе и будущей карьере. Воин Андреевич отправляет брата на практику в море, чтобы отвлечь от музыки. А после практики старший брат отказался оплачивать занятия Николая с Канилле. Учитель заявил, что будет заниматься с таланливым учеником бесплатно, мало того, в связи с тем, что успехи Николая в композиции были настолько очевидны, Федор Андреевич решает показать его молодому, но уже хорошо известному в Петербурге музыканту Милию Балакиреву. Так семнадцатилетний Николай Римский-Корсаков вошел в легендарную «Могучую кучку», где постоянно бывали Мусоргский, Кюи, Стасов, и по рекомендации Балакирева начал писать свою первую симфонию.
По окончании учебы новоиспеченный гардемарин отправился на три года в кругосветное плавание на клипере «Алмаз». В больших городах обязательно посещал музеи и даже театры. Из Англии он пишет матери: «Здесь, в Гринайте, в гостинице порядочно скверное пианино, на котором я играю иногда. Сочинения на лад нейдут. Теперь только я хорошо понимаю слова Канилле, который всегда говорил, что для композитора нужно быть в музыкальной среде. А здесь этого нет. К тому же затруднительны сношения с Балакиревым, что для меня необходимо. Сделаешь ему вопрос, а там жди две недели ответа. Я говорил о немузыкальности той среды, в которой нахожусь; и действительно, когда я играю – я им в тягость, когда они запоют – они для меня хуже горькой редьки. Что дальше будет – не знаю. Англичане совсем немузыкальный народ, их романсы, песни до того противны, что хуже даже итальянских, французских и немецких. Итальянские – приторны, как обсахарившееся малиновое варенье; французские – пошлы, легки и пусты; немецкие – немножко „цирлих-манирлих“; а английские – совсем сухи и бесстрастны. Нет, самые музыкальные народности – это венгерцы, испанцы и русские, а также персы и вообще восточные народы».
Гардемарин, а позднее мичман пережил жестокие бури и штормы, упивался красотой океанов и звездного неба над ними. Прекрасные впечатления питали тогда его зрение, слух, звучали музыкой в сердце. Послушайте заморских гостей из оперы «Садко», рассказы корабельщиков о заморских чудесах из «Сказки о царе Салтане» или «Море и Синдбадов корабль» из «Шехерезады», и вы поймете, каким благодатным оказался опыт кругосветки композитора. На фоне грубых корабельных нравов Николая поддерживали письма Балакирева и Кюи, которые по-настоящему сочувствовали «Корсиньке» и наставляли все свободное время уделять чтению и изучению музыки. А еще они хвалят его симфонию, называют ее в балакиревском кружке первой русской симфонией и возлагают на автора большие надежды. В декабре 1865 года в Петербурге под управлением М. А. Балакирева с большим успехом впервые была исполнена Первая симфония Н. А. Римского-Корсакова. Это событие стало началом его композиторской биографии.
По возвращении «Алмаза» в Россию Римский-Корсаков был назначен на береговую службу и много времени смог посвящать музыке и встречам с друзьями по кружку. Наиболее дружеские отношения складываются у него с Бородиным и Мусоргским. Мусоргский горячо поддерживал молодого композитора, это именно он придумал ласковые имена для него: «Корсинька, Корсик, Корсиканский адмирал». Друзья поселились вместе, образовав композиторскую «коммуну», Мусоргский в это время заканчивал «Бориса Годунова», Римский-Корсаков – «Псковитянку». Премьера «Псковитянки» состоялась в1873 году в Мариинском театре, автора много раз вызывали на сцену, особенно понравилась студенческой молодежи песня псковской вольницы.
С 1871 года Римский-Корсаков начал вести в Петербургской консерватории классы сочинения и оркестра, а в 1872 его давний друг, одаренная пианистка Надежда Пургольд, стала его женой. В балакиревском кружке Надежда часами играла с листа новые сочинения будущих прославленных композиторов, могла оркестровать фортепианный клавир или сделать переложение симфонического произведения для игры в четыре руки. Для «Псковитянки» Надежда Николаевна записала и оркестровала некоторые фрагменты. Николай Андреевич посвятил ей три романса. Они прожили в идеальном браке 36 лет. Римский-Корсаков очень любил своих детей, и он писал свои сказки для них! Это для них сияли чертоги Берендея, пела колыбельную царевна Волхова, а из вод выходили тридцать три богатыря…
Свою вторую оперу «Майская ночь» Римский-Корсаков посвятил Надежде Николаевне.
Он мог сочинять, не подходя к инструменту, благодаря исключительному слуху и памяти. Слышанные в детстве народные песни и речитативы, перезвон колоколов зазвучали в зрелые годы в его музыке. Он мог передать в ней и всплески океана, и красоту звездного неба, и блеск луны… Композитор утверждал: «Для меня мир народных преданий, сказок, былин, мир сказок А.С. Пушкина до конца жизни останется неисчерпаемым источником вдохновения». Он также писал: «Мой род – это сказка, былина и, непременно, русские». Римский-Корсаков являлся единственным из русских композиторов, которому была доступна фольклорная мифология народа.
Не имея музыкального образования, Николай Андреевич Римский-Корсаков 37 лет являлся профессором Петербургской консерватории, его учениками были десятки известных музыкантов, но достаточно назвать хотя бы несколько – Глазунов, Прокофьев, Стравинский, Гнесин… Сегодня консерватория носит имя великого сказочника в музыке.

Написать комментарий Отменить