Завершился январь, а с ним и длинные новогодние праздники. Кто-то путешествовал, кто-то отдыхал, кто-то успел и то, и другое. Моник – наша симпатичная преподавательница на курсах немецкого. Ее рабочая одежда – брюки и кофточка или свитерок. Спрашиваю:
– Моник, что вы будете делать на праздники?
– Спать и есть!
– Это как?
– Немного посплю. Потом встану, поем и снова спать!
– Но вам же после праздников на работу. Вы штаны станете надевать, а они не налазят!
Моник смеется:
– У меня много штанов. Какие-нибудь налезут!
Больше оптимизма, дамы и господа! С прошедшими вас, будьте здоровы и счастливы при малейшей возможности!
Александр Володарский

Были у меня в жизни взлеты и падения? Конечно, были! Но кто их достоверно опишет, если не я сам…
Однажды мы с женой оказались в ботаническом саду, в котором цвели разнообразные цветы.
– Милый, подойди, я тебя в цветах сфотографирую! – нежно позвала меня верная Анна.
– Не спеши, дорогая! Ты еще успеешь сфотографировать меня в цветах! – ответил я.
И наступил день, когда у нее появился такой шанс. И это достойно рассказа…
Надеюсь, вы помните знаменитую картину Марка Шагала, где двое влюбленных летят над городом. Так вот, если бы гениальный Марик увидел, как летел тогда я, он бы вдохновился и написал новую картину. О, как я летел! Это был настоящий бреющий полет. Правда, я бреял, то есть парил, не над городом, а над городским кладбищем. Согласитесь, это же логичнее: если лететь на высоте и без парашюта, то вполне реально приземлиться на кладбище.
А дело было так. Попросили меня родственники из Америки привести в порядок могилу на старом киевском кладбище Берковцы. Я нашел человека, объяснил задачу, дал аванс. Через неделю Евгений, так звали исполнителя, перезвонил, сказал, что все готово и можно приезжать. Мы приехали втроем: я, моя жена Анна и мой брат Гарик. Евгений ждал нас с машиной у ворот кладбища. Это был старый «Москвич» системы «пирожок», с будкой сзади. Именно на нем нам предстояло отправиться в путь. И, судя по внешнему виду, это вполне мог быть его последний путь. А едва не стал моим…
– Дама – ко мне в кабину, – распорядился Женя, – а вы – в кузов. Там нет сидушек, но тут и ехать – две минуты.
Мы так и сделали: Аня села в кабину, а мы с братом на корточках в будку-кузов, брат – ближе к кабине, а я уперся спиной в двустворчатую дверь. Водитель сел за руль, и, что удивительно, машина завелась и резко тронулась с места. Тут вдруг створки распахнулись, и, согласно закону небезызвестного англичанина Исаака, я вылетел из будки наружу в направлении, противоположном движению автомобиля.
Верите ли вы, что в последнюю минуту перед глазами человека проносится вся жизнь? Раньше я не верил, теперь верю. Безоговорочно!
Я летел параллельно земле. Восторг свободного полета захватил меня. Подо мной расстилались кресты, надгробья, чуть поодаль городское шоссе и дома, где жили люди, которые никогда так не летали. Мне стало их жаль. Потом стало жаль мою семью, которая через мгновение может потерять кормильца. Но огорчило другое: жена и дети наверняка захотят издать в память обо мне последнюю книгу, а как они разберутся, если в своих файлах я сам разобраться не в состоянии… Потом я стал вспоминать, сколько планов остались невыполненными, и ужаснулся! Хотел научиться делать тыквенную кашу и сырники, чтобы обрести наконец независимость в семье, собирался снова попробовать прочесть «Улисс» Джойса и ложиться в десять, а вставать в шесть, чтобы лучше работать, и ничего не успел!
Мне кажется, я еще находился в полете, когда из кабины выскочили перепуганная Анна и оторопевший Евгений, который, как выяснилось потом, забыл закрыть створки своего «пирожка». В этот момент я ощутил, что начинаю снижаться. Стало ясно, что дотянуть до травы мне не удастся, придется садиться прямо на асфальт. И началось самое интересное кино. Вот я мальчик, меня впервые ведут стричь, и я плачу. Вот у меня патлы, как у битлов, завуч Иван Теофилович дает мне рубль и выгоняет с уроков стричься. А вот я стригусь последний раз в парикмахерской, и верная жена говорит: «Милый! Больше нет смысла тратиться на парикмахера. Отныне я сама буду тебя стричь!»
И снова в кадре скорбное лицо Ани и ужас на лице кладбищенского мастера Евгения, который понимает, что придется отвечать за непреднамеренное убийство. А я тем временем убираю голову, группируюсь и совершаю максимально мягкую посадку на бок.
Дальше я лежу, закрыв глаза, ко мне подбегают все. А я вспоминаю ощущения полета, и они перекрывают боль от ушиба.
– Саша?! Как ты? Ноги целы? – женский голос.
И тут я рывком вскакиваю и улыбаюсь.
– Другой бы убился, а этому – хоть бы что! – сказал Гарик.
– Жив, десантник! – с облегчением произносит Евгений.
У меня никогда в жизни не было клички. Даже в школе. Но с того памятного дня я многим друзьям и знакомым даю телефон кладбищенского мастера Жени, гарантирую, что он сделает все качественно и непременно предоставит скидку. Главное, не забыть пароль: «Здравствуйте! Я к вам от Александра-десантника!»