Михаил Рейзин родился в 1967 году в Ленинграде. После службы в армии учился в Педагогическом университете на историческом факультете. В 1992 году приехал в Германию. Получил второе высшее образование. Последние 20 лет работает социальным педагогом. С 2002 по 2006 был избран в коммунальный миграционный Совет. Около 10 лет играл в народном театре. Работал гидом, сопровождал туристов по Европе. Любит хоккей, несколько лет выступал в любительских хоккейных лигах Германии. С 2019 года пишет небольшие рассказы (они совершенно правдивы) и детективы (они полностью вымышлены).

Посвящается моей маме, замечательному человеку,
которому я обязан абсолютно всем.

– В Берлине даже полный идиот легко сориентируется, вот увидишь! – заверила меня на прощание немецкий эксперт и переводчица Вера Борисовна. 22 декабря 1992 года убедительно подтвердило её диагноз: я оказался полным идиотом…
Мы с мамой прибыли на вокзал Берлин-Лихтенберг с четырьмя огромными баулами, туристским рюкзаком и гитарой. Позади остались душещипательные проводы и две бессонные ночи в поезде Санкт-Петербург – Берлин.
За границей мы оказались первый раз в жизни. Полсемьи приехало, половина осталась. Папа мог, но категорически не хотел уезжать. Он был намерен в любом случае доработать свои два года до пенсии и где-то в душе надеялся, что мы ещё вернёмся. Кроме того, он прикрывал наш тыл, чтобы нам было куда вернуться, если всё сложится нехорошо. У моей жены ещё не были оформлены документы, поэтому она не могла выехать с нами. Мама много болела, и я торопился вывезти её на Запад, где была прекрасная медицина.
Друзья посоветовали нам купить в Питере велосипеды и зимнюю меховую одежду, так как эти товары невероятно дорого стоят за границей. Забегая вперёд, отмечу, что мне давали много плохих советов, но эти оказались самыми тупыми. Велосипеды мы купили, однако тащить их с собой было решительно невозможно, а вот с зимней экипировкой всё обстояло просто блестяще: я нахлобучил на глаза рыжую шапку-ушанку из лисы, мама почти до самых пят упаковалась в белую шубу из горного козла. На улице было плюс пять, и люди смотрели на нас как на инопланетян.
Выйдя из поезда, мы двинулись от перрона к кассе, сгибаясь под тяжестью поклажи. Я показал кассиру бумажку с названием пункта назначения, он постучал по клавиатуре компьютера и выдал мне три билета. Спросить, почему их три, я не догадался. В качестве сдачи мне выдали несколько блестящих серебряных монеток.
Мама сторожила наш багаж, и я направился было к ней, но вдруг, будто загипнотизированный, остановился перед фруктовой лавкой. Мое внимание приковали к себе огромные апельсины величиной с боксёрские перчатки. Таких безупречно круглых гигантских апельсинов я никогда прежде не видел. Они стоили по марке штука. Я машинально вынул из кармана несколько монет и приобрёл кулёк с двумя оранжевыми сокровищами.
Пришлось хорошенько попотеть, чтобы выяснить, как нам ехать дальше. С грехом пополам и при поддержке отзывчивых немецких граждан мы переместились с одного берлинского вокзала на другой. Дальше мы ехали в модерновом ICE1, утопая в невероятно комфортных креслах и любуясь сквозь окна видами Берлина.
Я достал из кулька чудесные апельсины, и мы тут же запустили свои пальцы в их изумительно сочную мякоть. Это было незабываемо вкусно, но мы порядком обляпались. Наши лица и руки окрасились оранжевым соком.
Вдруг какая-то девушка тронула меня за плечо и сказала что-то невнятное. Я разобрал только слово «плац». «Наверное, это она про Александрплац», – смекнул я, извлекая из коридоров памяти историческое название. Благодарно кивнул девушке и шепнул маме, что мы проезжаем культурно значимую часть города. Тут же ко мне нагнулся молодой человек и тоже произнёс что-то со словом «плац». Он многозначительно показал мне на кресло и ткнул пальцем в свой билет. Я с недоумением покосился на цифры и наконец сообразил, что мы заняли чужие места. На наших билетах места были не указаны, и мы вынуждены были освободить уютные кресла.
Поезд набился битком, и нам пришлось разместиться в тамбуре прямо на баулах.
Люди бодро перешагивали через нас, но, к счастью, никто не возмущался.
Дорога была неблизкая, и сидение в проходе начинало утомлять. Мне захотелось горячего кофе.
– Мамуля, в поезде наверняка есть вагон-ресторан. Оставайся тут, а я быстренько сбегаю и принесу нам кофейку.
Мельком взглянув на наши три билета, я оставил маме два из них и рысцой отправился на поиски кофе. Я миновал четыре вагона, когда натолкнулся на проводника. Он глянул на мой билет и мрачно покачал головой.
– Das ist schlecht! – резюмировал он, и даже я понял, что дело плохо…
Я пытался что-то объяснить про маму, сидящую в другом конце поезда с билетами, но проводник даже не стал слушать. Оценив моё растерянное лицо в обрамлении рыжей меховой шапки, он безошибочно определил моё происхождение и молча протянул листок с заготовленным текстом на русском языке: «Проводник скорого поезда умоляет Вас заплатить штраф в размере 50 марок…» Меня добила формулировка «умоляет заплатить», и я смиренно уплатил требуемую сумму. Проводник выписал квитанцию и отпустил меня.
«Слава Богу, это только штраф, – подумал я. – Если бы он решил снять меня с поезда, то мама бы сошла с ума от ужаса».
Как в тумане я нашёл вагон-ресторан и безропотно заплатил зверскую цену в 8 марок за два пластиковых стаканчика с кофе. Я даже забыл спросить про молоко и сахар и пока добрёл обратно, наш кофе почти остыл. Мама по-прежнему терпеливо сидела на бауле в глубоко надвинутой меховой шапке, закутавшись в белую козлиную шубу. Я взял у неё билеты и ещё раз внимательно их рассмотрел. Мне стало ясно, что третий проездной давал нам обоим право ехать в этом скоростном экспрессе и в случае, если бы я держал этот билет у себя, проводник, несомненно, прицепился бы к маме.
Через какое-то время появилась женщина-кондуктор. И я решил отыграть ситуацию назад. Показал ей три билета и квитанцию о штрафе. Она тут же вернула мне 50 марок. Вдохновлённый реваншем я спросил у неё, правильно ли мы едем. На билете был указан маршрут следования: Берлин – Бад-Мюндер через Ганновер. Она кивнула. Да, всё правильно.
«Через Ганновер так через Ганновер, – усмехнулся я себе под нос, – какая разница через что, главное – не пропустить Бад-Мюндер…»
Пролетели ещё три часа пути, а Бад-Мюндер всё не появлялся. Наконец я забеспокоился и принялся расспрашивать пассажиров. По их реакции я догадался, что у нас возникли проблемы. Оказалось, что мы проскочили Ганновер, где нужно было сделать пересадку, и докатили аж до Хамма, промахнув лишних триста километров.
«Вот тебе бабушка и Юрьев день!» – горько подумал я.
Мы вышли в Хамме и обратились к сотруднице железнодорожной миссии. Милая женщина помогла нам с багажом и посадила нас в скоростной поезд ICE, следующий в обратном направлении. Она попросила кондуктора, чтобы с нас не брали денег, так как произошла досадная ошибка. Мы доехали до Ганновера и на этот раз своевременно вышли из поезда. Мама совершенно выбилась из сил, и мне пришлось тащить весь багаж одному. Я делал по десять шагов вперёд и снова возвращался за оставшимися баулами. Затем какой-то доброхот подсказал мне взять тележку для багажа. Я нагрузил её и сверху нежно пристроил гитару. Когда я толкнул тележку, она даже не сдвинулась с места. Я напрягся всем телом и приложился как следует плечом. Тележка заскрипела и неохотно поддалась. От резкого толчка гитара тут же свалилась прямо на асфальт.
– Ни хрена себе! Мало мне этих баулов, ещё и долбаную телегу на себе тащить!
Я смачно выругался, снял с распроклятой телеги багаж и зло лягнул её на прощание ногой. Позднее мне раскрылся нехитрый секрет: стоит лишь отжать рукоятку тележки вниз, как она сама и покатится…
Мы ехали в региональном поезде, и я занимался в основном тем, что отчаянно пытался угадать, с какой из двух сторон откроются двери на следующей остановке, чтобы заранее расчистить баррикаду из сумок и освободить людям проход в вагон. «Угадайка» напрочь не удалась. Из десяти попыток я не ошибся лишь в одной.
Наконец наши мучения подошли к концу. Мы вышли в Бад-Мюндере. Это был маленький одинокий полустанок без единого человека. Уже стемнело, и вся местность была покрыта густым туманом. Свет фонарей вкупе с туманом создавал особую атмосферу не очень доброй сказки. Ни людей, ни машин, ни шорохов. Ничего. Глухая тишина и не видно ни зги.
Я прошел весь перрон и обнаружил очертания какой-то избушки на курьих ножках. Мы подошли к калитке и позвонили в дверь. Из дома вышла крупная женщина. Я, как умел, объяснил, куда нам нужно. Она кивнула и любезно вызвала нам такси. Вскоре таксист привёз нас к настоящему замку. Это был Schloß Hasperde. Я с недоумением смотрел на зубчатые башни замка и не верил своим глазам.
– Графиня, кажется, мы прибыли в свою резиденцию. Но, похоже, нас здесь никто не ждёт.
Мы расплатились с водителем и в сотый раз за день выгрузили свою поклажу.
Путешествие подошло к концу.
Путешествие только начиналось…