Спектакли, названия которых давно уже гуляют с обязательной приставкой «легендарный», полагается смотреть вовремя – желательно в числе первых зрителей. Но уж лучше поздно…
Когда о чём-то много наслышан и вдруг выпадает случай это «что-то» увидеть своими глазами, тут уж или разочаруешься от несоответствия предварительных представлений и реальности или очаруешься окончательно. «Песни нашей коммуналки» меня, как и сотни других зрителей, многие из которых пришли увидеть это зрелище повторно, очаровали – смеялась от души, аплодировала до боли в ладонях, не замечала слёз, когда они текли…
Первое впечатление от спектакля вылилось в такой образ: на основе десятков клеёнчато-лебединых ковриков рукою Мастера было создано полотно высокой художественной ценности. После спектакля мне довелось услышать мнение одной зрительницы: «И зачем такую похабщину показывать? Я разочарована». В дальнейшем разговоре выяснилось, что почти все представленные на сцене песни моя собеседница знает. Так значит, они были, пусть крохотной, но частью её жизни! А для кого-то эти песни значили много. Под пьяные выкрики в чаду общественных кухонь, на этапах и лесоповале, в прокуренных вагонах и в городских подворотнях они своим, подчас нарочитым, примитивизмом безошибочно находили путь к душе самых обиженных, униженных и оскорблённых. Да, в это время жил и творил «небожитель» Пастернак, тихо ступала по земле Ахматова, писал камерную и симфоническую музыку Шостакович, но у народа были свои «Чётки», своя культура, свой выстраданный «кич».
И вот там, в тесноте столичных коммуналок, уже выглядывали из-за дверей любопытные мальчишечьи глаза, всё замечая и запоминая, одним ухом мальчишки слушали патефонного Вертинского, другим – «Кирпичики», впитывая в себя этот самый «кич». И разве мог себе представить какой-нибудь нетрезвый дядя, что через много лет соседский пацан изобразит его на мировых сценах уже будучи сценаристом, режиссёром, актёром, создавшим один из лучших театров в столице одного из лучших государств… И коммунальные «Кирпичики» тоже стали тем материалом, из которых строились личности представителей будущей художественной аристократии.
В искусстве человек принимает сердцем и откликается на то, что ему близко, пережито, запечатлено в книге под названием «Опыт». Мне никогда не нравились дворовые песни, сколько себя помню. Ярко видится эпизод из глубокого, детсадовского ещё, детства: тёплым весенним днём весь посёлок добытчиков урановой руды празднует что-то всенародное, стайка наряженных по такому случаю детей в свободном плавании перемещается из дома в дом, заходя «погостить» то к одним, то к другим. И вот в одном из домов, пройдя мимо подвыпившей поющей компании, мы попадаем в тесную спальню, где стоит у стола (все стулья и табуреты отданы гостям) девушка в красивом синем платье, перед ней разложены книги и «общие» тетради. За стеной кричат и поют, а она не слышит, не замечает даже нас, детей, она занимается чем-то не из этой жизни, чем-то притягательным, волшебным… Я раз и навсегда отдала свои симпатии этой студентке, оттолкнулась, и очень сильно, от всего, что сопровождает народ в дни «всенародных» праздников. И прожила с этой установкой всю жизнь. Позднее, когда стала старшеклассницей, презрительно повторяла за своей изысканной и утончённой школьной подругой определение «скулящая романтика», если до наших ушей доносились звуки «блатных» песенок.
Из песен, прозвучавших в спектакле Театра «У Никитских ворот», я слышала раньше буквально пару штук. Но они до того узнаваемы, сыграны с таким мастерством, что ни одна из них не показалась совсем уж незнакомой. Все актёрские работы в этом спектакле заслуживают восхищения, но особенно запомнилась скрипачка Валентина Ломаченкова. Трогательная и по-детски простодушная, чем-то напоминающая Лариосика, она на протяжении всего спектакля вызывает светлую улыбку умиления. Аплодисментами встретил зал хиты на идиш в исполнении Татьяны Ревзиной. Но если уж быть до конца честной, то немного «посадила» действие сцена с рыбаками. Возможно, на других представлениях такого рода активизация зрителей проходила более органично и динамично, но на штутгартском спектакле после высокого напряжения военных песен, после драматизма «Полицая» «рыбакам» не удалось убедить зал в их уместности.
Итог: Марк Григорьевич, Вы не только примирили меня с отрицаемыми ранее сторонами нашей жизни, Вы заставили посмотреть на них совсем другими глазами, переплавив руду в замечательного свойства драгоценный металл. Когда-то у нас на режиссуре, которую мы изучали и по Вашим учебникам, пара семестров была посвящена «зримым песням». Тогда не думалось, что за этим жанром – будущее. Я уже не говорю про современные музыкальные клипы, которые и есть та самая «зримая песня», я хочу сказать: то, что Вы делаете в этом смысле на сцене Вашего театра, – высший пилотаж.
Ирина Духанова