Переводы
Виолетта Ланг родилась в Павлодаре, в 1990 году переселилась в Германию. Теперь она живет в Людвигсбурге, любит русский и немецкий языки, а также литературу. Виолетта переводчица, читайте стихи Ольги Бешенковской в её переводах на немецкий.
Монолог
Пожелайте мне долгие лета!
Я – песчинка нездешних морей,
Неприкаянный житель планеты,
Заблудившийся русский еврей…
Всё чужое: и паспорт, и говор,
Всем чужое – куда ни приткнись…
Без названья кубический город
Громоздится и светится ввысь!
Не почетно, но и не позорно
Поискать своё счастье вдали.
Прорастают прогорклыми зёрна
Из растресканной жаждой земли
Сквозь песок, через дыбу и дамбу…
И однажды, шагнув напролом,
Смуглый воин из племени Мамбу
Прослезится, и скажет: «Шалом!»
Monolog
Wünscht mir noch ein langes Leben!
Ich bin ein Sandkorn fremder See,
ohne Ruhe treibe auf Erden,
Russische Jüdin verirrt und weh…
Alles fremd hier: Pass und Sprache,
jedem fremd – wohin man geht…
Einer Würfelstadt Türme wachen
Namenlos im Lichtermeer!
Keine Ehre, doch auch keine Schande
In der Ferne zu suchen das Glück.
Aus der trockengeplatzten Erde
keimt die Saat bittervoll zurück,
durch Sand, Streckbank und Damm…
Ein dunkler Krieger kommt,
aus dem fernen Mambu-Stamm
und sagt gerührt: „Schalom!“
* * *
Переживанья горькие свои
пережевав, запить глотком свободы…
Сияют храмы… И кряхтят заводы…
И муравьизм возводят муравьи…
Кто петь рожден, поет не свысока,
но с высоты… Так набожно. Так надо.
Акустика клубящегося сада
не имет и не стерпит потолка…
Как радостно глаголить на родном
наречии… Вселенское изгойство.
А тут – как пробку вышибли из горла,
и это – рай. – Запомни, астроном!
Все карты биты. Мир угрюм и пуст.
А дальше – космос: черная чужбина…
«..Но если по дороге куст
встает, особенно рябина…»
Цитата. Кровь из первых уст.
И прошептать: «Ave Марина…»
* * *
Die herben Kümmernisse meine
durchkaut, schlucke Freiheit satt…
Fabriken krächzen, Kirchen scheinen…
Das Ameisenvolk baut seinen Staat…
Geboren zum Singen, sing´ nicht von oben,
doch auf der Höhe… So muss es sein.
Akustik himmelhoch erhoben —
So grenzenlos des Gartens Schein…
So froh bin ich, der Muttersprache Nomen
zu hören… Allgegenwärtiges Exil.
Und hier – entkorkter Hals genießen will
das Paradies. – So merkt euch, Astronomen!
Das Spiel ist aus. Die Welt ist dunkle Leere.
Des kalten Weltraums Schwärze uns umweht…
„…Doch wenn des Weges ein Strauch Beeren,
besonders Eberesche steht…“
Zitat. Und Blut aus erster Quelle.
„Ave Marina…“, mein geflüstertes Gebet.
* * *
Интеллигенты советской поры
в серых пальто соловьиной невзрачности…
Чистоголосы, тихи и мудры,
и худоба – до осенней прозрачности.
Вздрог от звонка – не плебейский испуг,
но – осторожность: успеем, рябята, мы,
поднакопивши деньжонок, – на юг,
если не в пермскую стынь 35-ю…
Интеллигенты советской поры
слушали ночью «Свободу» и Галича,
спали, готовы взойти на костры, –
Было ли это? – Да, Господи, давеча!..
Драма окончена. Занавес снят.
Окна распахнуты! Цепи разорваны!
И диссиденты друг друга бранят,
бывших врагов развлекая разборками…
Интеллигенты советской поры
плавятся в славе как мягкое олово.
Не для того ли нужны топоры,
чтоб не кружились беспечные головы?..
Чтобы чердак – будто царский чертог,
чтобы весь мир – в темноте – кинолентами…
Полнятся Запад, и Юг, и Восток
старыми русскими…
…Интеллигентами?
Зависть и злоба, возня за чины.
Вот ведь: свободны, согреты и денежны…
Хоть на четыре кричи стороны:
где же вы?
Где же вы?
Где же вы?
Где же вы?..
* * *
Intellektuelle sowjetischer Zeit
In grauen Mänteln, wie die Nachtigall schlicht…
Mit reiner Stimme, voll Stille und Weisheit
Und durchsichtig wie im Herbst das Morgenlicht.
Angst vor der Klingel – kein plebejisches Zittern,
Doch eine Vorsicht: schaffen wir´s, Jungs,
mit etwas Geld den Süden zu wittern,
statt der Perm-35 entsetzliche Crux…
Intellektuelle sowjetischer Zeit
hörten nachts Galitsch und „Swobodas“ Ton…
Schliefen, für den Scheiterhaufen stets bereit, —
War es so? – Ja, Herr, damals schon!
Vorbei ist das Drama. Der Vorhang gefallen.
Fenster geöffnet! Die Ketten zerrissen!
Und Dissidenten zeigen einander die Krallen,
indes ihre Feinde erheitert kichern…
Intellektuelle sowjetischer Zeit
schmelzen wie Wachs im eigenen Glanz.
Schwingen die Äxte nicht deshalb so weit,
um schwindelnde Köpfe zu erhalten noch ganz?
So werden Dachkammern zu feinen Palästen,
so liegt die ganze Welt auf einer Welle…
Füllen sich der Osten, Süden und Westen
mit alten russischen
….Intellektuellen?
Bosheit und Neid, der Kampf geht weiter.
Seht: ihr seid frei, warm und versorgt hier…
Vergeblich ruf ich nach allen vier Seiten:
Wo seid ihr?
Wo seid ihr?
Wo seid ihr?
Wo seid ihr?
* * *
Мотивчик бедовый, которому впору гитара,
Откуда ты выплыл, куда ты меня поведёшь?
Все клавиши ныли, дрожали и ждали удара
И на тебе – дождь,
серебристый берёзовый дождь!
Размыты афиши. С комедией склеена драма.
Колючий озноб обдаёт как внезапный восторг.
Оступишься в ночь –
как темна оркестровая яма
До взмаха пера, по которому – свет и простор!
Перо и бумага. И полночь. И вздутые вены.
И сон по заказу под музыку издалека…
И нет ощущенья болезненной стыдной замены –
Единство и выдох: бумага, перо и рука…
И как я могу уподобить труду и заводу
Рассеянный свет, озаряющий в сад — огород!
Казалось бы, рифма должна ограничить свободу,
Но всё оказалось, как в зеркале – наоборот…
* * *
Motiv so verwegen und nur mit Gitarre zu meistern,
woher kommst du nur und wohin führen mich deine Wege?
So zittern und stöhnen die Saiten vor dem Anschlag dreisten,
und plötzlich – ein Regen,
silberner, birkensilberner Regen!
Durchnässte Plakate. Komödien kleben an Dramen.
Stechender Schauer wie plötzlicher Rausch durchbricht.
Ein falscher Schritt in die Nacht –
dunkler als Orchestergraben
Bis zum Federstrich, dieser bringt – Weite und Licht!
Und Mitternacht. Feder. Papier. Und geschwollene Ader.
Und Träume auf Wunsch mit Musik von irgendwo…
Und keine krankhafte Scham, kein Ersatz, kein Hader –
Einheit und Atmen: Papier, Feder, Hand, immer so…
Wie kann ich vergleichen die Arbeit in einer Fabrik
Mit diesem Licht, das beleuchtet im Garten – das Beet!
Ich meinte, der Reim begrenzt meine Freiheit strikt,
Doch es ist anders, eigentlich spiegelverkehrt…
* * *
Зачем ты, зеркало, мне мамино лицо
Являешь холодно, с подробным подбородком…
Ужели так и замыкается кольцо:
Еще вздохнешь — и ты уже за поворотом…
Вот этой складки не заметила вчера,
Зато сегодня — так отчетливо и резко…
Дрожат, пульсируют , как жилки, вечера,
И так пронзительно сияет занавеска,
Что слезы копятся… Висит на волоске
Одна…
Окликнули — и кажется: воскресла-
с последней нежностью, не видимой никем,
погладить ручку покачнувшегося кресла….
* * *
Wozu, du Spiegel, kalt mir zeigst
Mutters Gesicht in allen Einzelheiten…
So wird vollendet Kreis der Zeit:
Ein Atemzug – und du bist weiter…
Doch diese Falte da – war gestern nicht,
und heute – scharf und deutlich…
Die Nacht pulsiert ganz zitterig,
und Vorhang strahlt so bläulich,
und Tränen quellen… Am Faden hängt
die eine…
Scheint auferstanden –
mit letzter Zärtlichkeit, von niemandem bemerkt,
berühr´ des Sessels so vertraute Kanten…